Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.] - Олег Языков

В себя я пришел от доброй, дружеской оплеухи.

— Вот так, вот и хорошо! Вот и ладненько! Не к лицу боевому офицеру сознание, как какой-то тургеневской барышне, терять! Ну-ка, майор!

Я тряхнул головой. В глазах прояснилось, спала красная пелена бешенства, безысходной ярости и тоски. Я посмотрел на зажатую в побелевших пальцах телефонную трубку и осторожно положил ее на стол. На аппарат не стал класть. Боялся, что промажу.

— Хто… Кто мне врезал? А-а, это ты, капитан! Спасибо… Извини – что-то голова закружилась. И сердце зашлось… Переутомление, наверное. Извини… Я пойду? Спасибо вам, девушка. Не надо плакать… я же не плачу…

Как я дошел до машины и как мы доехали до "Узла" – я не помню. Не удержалось в памяти… Помню лишь белый, раскаленный диск солнца, на который я неотрывно смотрел, часто смаргивая слезящимися глазами. Помню, что зашел в санчасть и нашел Кошкина.

— Доктор, спирт есть? Налей мне стакан… На две трети… Что, коньяк? Это даже лучше – налей полный. Фф-у. — Я крепко потер лицо руками. — Я у тебя в изоляторе прилягу. Меня ни для кого нет. На два часа, понял? Ни – для – кого! Все – иди. Нечего на меня смотреть – дырку протрешь. Ничего со мной не будет. Иди.

***

Что случилось – все узнали довольно быстро. В армии, как и в деревне, скрыть что-либо невозможно. Бывало, маршалы еще только задумаются: "А не заделать ли нам, Иосиф Виссарионович, козу Гитлеру?", а старые солдаты уже с уверенностью говорят: "Скоро наступать будем!"

Так вот… Все, значит, и узнали… Да я особого секрета и не делал. В любом случае – уже поздно замалчивать. Но – молодцы. Тактично дали понять, что поддерживают, скорбят, помогут отомстить. И все, в рану пальцами не лезли, в курилке поведение зама по боевой не обсуждали. Я оценил.

Стакан коньяку и два часа отлежки с сухими глазами и стиснутыми кулаками помогли. Сердце чуть отпустило. Но боль осталась. Ничего, мы на фронте. Как эту боль снимать, я знаю… Есть средство.

А пока – надо готовиться к следующей фазе войсковых испытаний и противостояния с немецкими асами. Если я и подполковник Воронов не ошибаемся, сюда очень скоро будет переброшена какая-нибудь небольшая – 2–3 шварма, но очень опытная и на улучшенных самолетах, группа фашистских асов. Давно пора, ждем-с.

***

— Таким образом, товарищ подполковник, я могу доложить, что из четырнадцати истребителей группы "Молния" в строй удалось вернуть двенадцать. Два истребителя, к сожалению, получили такие боевые повреждения, что восстановить их не представляется возможным…

Но вывезти их в ОКБ генерала Яковлева я считаю – крайне важно и необходимо! Анализ боевых повреждений, изломы конструкции истребителя очень многое дадут разработчикам в плане понимания границ прочностных характеристик и внесения необходимых изменений в конструкцию "Яка". Самолеты мы с места вынужденной посадки уже доставили, все технические жидкости слили, плоскости отстыковали, в упаковочные ящики закрепили.

— Правильно мыслишь инженер! Действуйте! Давай акт, подпишу… С железной дорогой уже договорились? Что нужно? Бумагу из армии? Будет! Что у тебя еще?

— Должен сказать, что абсолютно правильным было решение о дополнительном завозе авиамоторов ВК-107. Нужно сказать, что они еще не совсем… — инженер запнулся и пошевелил в воздухе пальцами.

— Ты не крути, инженер! Здесь дело государственной важности! Как можно ставить новейший истребитель в серию, если у него "сердце" не отработано и барахлит?

— Да нет, товарищ подполковник! Все моторы через такой этап проходят. Их доводят в течение полугода, после того, как сам мотор пошел в серийный выпуск. Здесь ничего особо страшного нет. Ресурс он не вырабатывает! Должен около 100 часов, а по факту – хорошо, если пятьдесят. А так вообще – тридцать! Я бы рекомендовал вызвать сюда небольшую группу – 3–4 человека с завода… Пусть посмотрят, сами ручками гайки-свечи покрутят – потрогают, послушают… Может, что и присоветуют или увидят своими глазами. Все же – спецы, инженеры-конструкторы, не чета моим мотористам.

— Хорошо! Проект телеграммы на завод подготовил? Давай, подпишу… Еще что скажешь?

— Еще? Еще – надо принимать решение по унификации вооружения истребителя! Эти 37-мм мотор-пушки нам все посадочные места поизуродовали! Сплошные латки на сварке! Ну – очень уж мощная отдача! Пушки НС-23 куда как лучше – у них пониженный пороховой заряд, отдача более слабая, крепеж держит нормально…

— Майор? Ваше мнение?

— Я свое мнение, Иван Артемович, своим выбором оружия уже высказал. Только НС-23! Самый лучший вариант! Мощи вполне хватает, настильность хорошая, вот скорострельности я бы прибавил немножко… И БК бы увеличил чуток.

— Инженер, отразите это в отчете – и в Москву! Пушки заменяйте, согласен – 37-мм допустимо, но – излишне… Впрочем, для спецзаданий… Ладно, там решат. Наше дело дать фактуру по испытаниям. Все? Закончили! Виктор Михайлович, задержись!

Подполковник долго разминал папиросу, прикуривал, щуря глаз. Излишне долго махал в воздухе уже потухшей спичкой, прежде чем бросить ее в пепельницу. Готовился к разговору… Наконец, он подошел к двери, открыл и закрыл ее.

— Что к нам Воронов прилип? Как ты считаешь, зам?

— Ничего страшного и особенного я в этом не вижу, Иван Артемович! Мало ли тут на нашу голову проверяющих! Ну – еще и ГРУ будет! Да и черт бы с ним! Может – наоборот, он с доведением до группы развединформации поможет. С московской овцы – хоть информации клок…

— А что он вокруг "Яков" крутится?

— Говорит – изучает! Просит, кстати говоря, принять зачет по матчасти и разрешить полеты!

— Ну, и как ты мыслишь, Виктор Михайлович?

— А пусть себе летает! От нас не убудет, а резервный летчик – глядишь, и пригодится! Вот, кстати, Иван Артемович, потерю двух третьяков нам восполнят? А то – некомплект получается! Хорошо – Василий с Кириллом пока в санчасти, но решать-то надо!

— Надо… — закряхтел подполковник. — Надо-то надо, да готовы ли в ОКБ помочь?

— А связаться? Мне кажется, у них семнадцать истребителей заложено было. Плюс – самый первый истребитель, "номер 1", и "Дублер", на котором я должен был летать. Хотя… они, конечно, не "Як-3".

— Вот, что, майор! Я, наверное, слетаю в Москву. Пока тут у вас пауза еще на пару дней. Ты тут в одиночку Гитлера победить не хочешь? Мстить не будешь?

Я тяжело посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой.

— Вот и хорошо. Погоди пока, это от тебя не уйдет… Значит – возьму я "Лавку" этого Воронова, подвесим ей баки, и слетаю-ка я дня на три-четыре. Остаешься тут за меня… Чтобы тут все было без меня как на гарнизонной гауптвахте – чисто, тихо и пристойно! Понятно, майор?

— Так точно, товарищ подполковник! Тройного одеколона мне привезите, и коньяка пару-тройку бутылок, а то я доктору задолжал…

Глава 14

Да, а обещание, чтобы все было тихо-пристойно, я сразу и нарушил. Точнее – помогли мне. Да и сам виноват. Хорошо, что все хорошо закончилось.

А дело так было. Надо было мне съездить в штаб армии, поговорить по одному вопросу. Не давала мне покоя одна мысль, вызывала тревогу… Мы-то ушли в ботву, сидим тихонько и не квакаем, а остальная авиация-то летает… А степень угрозы растет. Мы же не знаем, когда эти мстители прибудут. И как рьяно они примутся за дело…

Единственно, зная немецкую пунктуальность и любовь к точному расчету, я надеялся, что "каратели", прибыв на фронт, не будут сразу резать все живое, как волки, попавшие ночью в загон с овцами. Да и наши истребители сейчас как-то слабо напоминают овец. И немцы это на своей шкуре прочувствовали. Не-е-т, они нас будут искать, и только нас. Приметы есть – найдут… Когда нужно будет.

Но, тем не менее. Надо было мне поговорить со штабными по этому поводу. Пусть, хотя бы устно, предупредят командиров истребительных полков о возможной угрозе. Не прощу я себе, если из-за нас лишние потери будут.

В общем – смотался я в штаб. Поговорил с кем нужно, все рассказал. Мне кажется, мы друг друга поняли правильно. По крайней мере, впечатления, что АУГ "Молния" прячется от противника, у штабных не осталось…

…И вот, когда я сбегал по ступенькам лестницы второго этажа штаба я услышал: "Этто кто еще такое? А ну, красавец, стой!"

Поскольку к барону и сыну бога таким хамским образом обращаться никто не мог, я продолжал бежать лестничным маршем вниз. Пока…

— Майо-о-р! Я к тебе обращаюсь! Ты кто? Почему не знаю?

Я притормозил и обернулся. Стало просто интересно – кто это там так разоряется? Разорялся здоровенный краснорожий полковник со скромной, если не сказать – бедной, орденской колодкой.

Терпеть ненавижу хамов! Особенно – хамов армейских! Все время думаю, откуда в достаточно молодом советском государстве вылезла эта армейская когорта начальственных сволочей? Они что, наследные родовые аристократы? Привыкли так с холопями разговаривать? В армии еще есть немало людей, которые этих аристократов давили по всем фронтам, защищая Республику Советов. Последние аристократы драпанули из Крыма, не дожидаясь прихода Красной Армии. Да и знаю я аристократов, причем – настоящих. Король Дорн, как вам? Никогда! Никогда не позволит король Дорн разговаривать с дворянином ли, с простым кавалеристом таким тоном. Он и в бой пошлет, и на плаху отправит одинаково вежливо. А тут…